ОЛЕСЬ БУЗИНА
Среди множества крымских военных эпопей самая забытая — героическая трехмесячная оборона крошечного корпуса белых, отстоявших полуостров зимой 1920 года от Красной армии
Победители. Генерал Слащев снялся весной 1920 года вместе со штабом и походно-полевой женой
Вопрос о роли личности в истории всегда являлся дискуссионным. Но бывают моменты, когда она видна буквально сразу. Наш рассказ об одном из таких сверхэнергичных людей — генерале белой армии Якове Слащеве, благодаря которому гражданская война затянулась на целый год. Его судьба наглядно демонстрирует, почему при гигантских человеческих ресурсах русская армия проиграла Первую мировую войну, докатившись до революции, а действительно талантливые полководцы не могли пробиться через толщу бюрократической системы Российской империи. Они оставались на вторых ролях даже у белых, где правили бал военные посредственности, вроде Деникина или генерала Романовского. Парадокс же заключался в том, что свой талант эти гении момента, проявившиеся только, когда опозорились старшие по чину, отдавали на спасение неспасаемого — костного и неповоротливого, что сами же называли «тыловой сволочью».
Слащев стал легендой гражданской войны. Победитель батьки Махно. Генерал, который с крошечным трехтысячным отрядом, носившим громкое название корпуса, отстоял Крым зимой 1920 года, когда основные силы деникинской армии после провала наступления на Москву катились на Новороссийск. Прототип булгаковского Хлудова из «Бега». Скандальный молодой отставник, повздоривший в эмиграции с Врангелем, чтобы вернуться в красную Россию. Кокаинист. Поклонник творчества Александра Вертинского. Талантливейший преподаватель тактики на курсах «Выстрел» — на скамьях в аудитории перед ним сидели те, кого он бил в гражданскую войну и чьи ошибки теперь беспощадно разбирал. Существует рассказ, что во время одного из таких жарких споров комбриг Жлоба даже выстрелил со злости в преподавателя Слащева, но промахнулся. «Вот так, как вы тогда воевали, — тут же отпарировал генерал, — так вы теперь и стреляете!»
На самом деле, промахнуться из нагана с близкого расстояния трудно. Оружие это очень хорошее — точное. Нужно либо находиться в крайне взвинченном состоянии, когда весь буквально трясешься, либо промахиваться сознательно, «выпуская пар». Скорее всего, Жлоба так и сделал, потому что ничто не мешало ему разрядить в Слащева весь барабан — семь патронов. Такая вот советская «ковбойская» шутка эпохи раннего социализма, когда были изобретены и Орден Красного Знамени, и русская рулетка.
И тем не менее никакого легендарного Слащева не было бы, не проиграй белые наступление на Москву. К этому моменту Якову Александровичу исполнилось всего 33 года. За его плечами была большая и по-настоящему героическая карьера. Коренной петербуржец, сын полковника, он окончил Павловское военное училище и Академию Генерального штаба. Служил в лейб-гвардии Финляндского полка. Во время Первой мировой пять раз был ранен, дважды контужен и получил за свои подвиги одни из самых почетных наград в империи — орден св. Георгия IV степени (не путать с солдатским Георгиевским крестом!) и Георгиевское Золотое оружие.
Полковой знак лейб-гвардии Московского полка, которым до революции командовал Слащев
Тем не менее ничего выдающегося начальство в Слащеве не видело. Академию он окончил только по 2-му разряду, поэтому к корпусу офицеров Генерального штаба не был причислен, а на момент развала империи всего лишь командовал полком — пусть и одним из лучших — лейб-гвардии Московским. Ничего самостоятельного в условиях позиционной войны эта должность не предполагала: занимай позицию, выполняй приказы, следи за довольствием нижних чинов и тем, вовремя ли им выдают портянки и гречневую кашу.
Несмотря на то что к белым Слащев явился буквально сразу — одним из первых, еще в 1917 году, его тут держали в черном теле. Мешала живость темперамента и «скандальность», то есть привычка резать вышестоящим дуракам правду-матку прямо в глаза. Буйного полковника сначала назначили начальником штаба к почти такому же буяну — кубанскому генералу Шкуро, и только весной 1919-го присвоили звание генерал-майора и бросили на второстепенное направление — на Украину. Под его командой оказалась 4-я дивизия, вскоре для пущей важности переименованная в корпус. Тем не менее этот корпус насчитывал людей меньше, чем лейб-гвардии Московский полк, которым Слащев командовал при царском режиме: 3—3,5 тыс. человек (в довоенном полку их было почти 4 тыс.). Задача у слащевского корпуса была двоякой: разбить Петлюру и освободить от повстанческой армии Махно Екатеринославль.
И с тем, и с другим молодой генерал справился блестяще. Он так нажал на петлюровцев, что те бросились наутек, а Галицкая армия запросила пощады и перешла на сторону белогвардейцев. Разделавшись с «самостийниками», Слащев перебросил корпус по железной дороге на анархистов и в декабре выбил Махно из Екатеринославля. Тачанки батьки растворились в причерноморских степях, а в руках у генерала остался крупнейший железнодорожный узел и возможность свободно оперировать своими маленькими, но задорными силами.
Именно в этот момент с севера стали надвигаться части Красной Армии. Основные силы Деникина, проиграв наступление на Москву, отходили по направлению на Северный Кавказ — через Дон и Кубань к Новороссийску. А Слащев получил приказ отступать в Крым. При этом на то, что он его удержит, в штабе белых даже не надеялись. Как писал в воспоминаниях сам Слащев: «26 декабря я получил приказ Деникина… отходить в Крым… Командование, видимо, смотрело на Крым, как на приговоренную к сдаче территорию, рассчитывая задерживать натиск красных на Дону или где-нибудь в его районе и около Буга с тем, чтобы оттуда вновь перейти в наступление, действуя по внешним операционным линиям и одним своим движением заставляя красных бросить осаду Крыма или очистить его, если они его займут. Руководствуясь, очевидно, этим, Деникин и назначил на Крым столь ничтожные силы, потому что даже назначенный сперва туда же 2-й армейский корпус Промтова получил приказ отходить на Одессу. Между тем если бы отводить главные силы Новороссии не на Одессу, а на Крым, то, опираясь на него, эти более крупные силы могли бы действовать активно против армии красных, шедших на Кавказ».
Даже в этом коротком отрывке виден Слащев-полководец. Он сразу же указал на ошибку Деникина, рассредоточившего отступающие силы белых на Южной Украине (в Новороссии, как тогда писали), вместо того чтобы собрать их в кулак и нанести удар в тыл наступавшим красным.
«ПРЕДОСТАВИМ ЭТУ ПУСТЫНЮ ПРОТИВНИКУ»…
«Кто не понимает нужд фронта, возьмет винтовку и пойдет изучать их в окопах»
Прибыв в Севастополь 5 января 1920 года, Слащев обнаружил, что во главе гарнизона стояли лица старого режима: «Все сводилось к тому, чтобы отписаться». Генерал собрал военный совет и ознакомился с планом обороны полуострова. «План обороны был шаблонный, — вспоминал он. — После отхода из Северной Таврии занять Перекопский вал и Сальковский перешеек, где поставлена проволока. Кроме того, было построено несколько окопов с проволокой — и это все. На мой вопрос, где будут жить на перешейке войска (ведь время зимнее), получил ответ: «Придется в окопах». «Ну далеко вы на своих укреплениях уедете, — вероятно, дальше Черного моря», — оставалось мне только сказать».
Вместо того чтобы морозить своих солдат в хиленьких траншеях (для постройки полноценных теплых землянок в степном Крыму не было леса), Слащев решил отдать Перекоп красным, оставив там только сторожевое охранение. Его аргументы звучали так: «Не лучше ли предоставить эту пустыню противнику. Пусть он померзнет, а мы посидим в тепле… Красным по перешейкам идти целый день, ночью ночевать негде, они перемерзнут и будут дебушировать в Крым в скверном расположении духа — вот тут мы их атакуем».
Тыловые крысы, услышав эту идею, взвыли: как же можно пустить красных без боя в Крым? Ведь это вызовет панику! Но Слащев, чувствуя себя полновластным хозяином обстановки, признавал только маневренную войну. Как человек, воюющий уже седьмой год, он на практике изучил весь механизм боевых действий и знал: даже хорошие части под воздействием холода, усталости и отсутствия горячей пищи теряют боевой дух. А сытый и выспавшийся солдат, наоборот, воюет хорошо. Генерал предпочел разместить свой корпус по деревням, чтобы бросить его в контратаку, когда красные после изнуряющего ночного марша «созреют».
Танк белогвардейцев. В корпусе Слащева их умело использовали
Единственной проблемой было отсутствие в степном Крыму железной дороги, чтобы быстро подвозить боеприпасы и подкрепления. Другой бы на месте Слащева опустил руки. Но он умел мгновенно заставлять людей обнаруживать в себе скрытые резервы: «Железная дорога была нужна во что бы то ни стало, а ее не было. До войны еще производились изыскания по прокладке ветки от Джанкоя на Перекоп. Этим я решил воспользоваться и проложить эту дорогу. Собранное у меня совещание инженеров отнеслось к этому проекту отрицательно. Тогда пришлось отрешить от должности начальника дорог инженера Соловьева и заменить его инженером Измайловским». Всем же остальным техническим специалистам генерал заявил, что тот, кто «не понимает нужд фронта, возьмет винтовку и пойдет изучать их в окопах рядовым».
Аргумент подействовал — в обленившихся крымских инженерах внезапно проснулась страсть к ударному капиталистическому труду. С других веток снимали запасные пути и бросали их на Перекоп. «К февралю, — пишет Слащев, — дорога уже функционировала… Вопрос боевого и фуражного довольствия был решен».
СЛАЩЕВ ДЕНИКИНУ: «ЗАВТРА ПРОТИВНИК БУДЕТ НАКАЗАН!»
Тачанка. Слащев был уверен в своей победе над красными
Впоследствии свою оборону Крыма Слащев вспоминал не без юмора. Он хорошо осознавал, что моральный дух его войск ниже плинтуса и что, по сути, он командует бандой мародеров, только называющихся регулярной армией. Двести человек из его воинства (это примерно 8 %) вообще составляли кавказские горцы — Сводно-чеченский конный полк. Эти вообще умели только грабить. Тогда Слащев загнал их в глухомань — поближе к Арабатской стрелке: «Там жило только несколько татар, тоже мусульман и страшно бедных, так что некого было грабить. Великолепные грабители в тылу, эти горцы налет красных в начале февраля на Тюп-Джанкой великолепно проспали, а потом столь же великолепно разбежались».
Зато, отступая в Крым, Слащев разжился по дороге восьмью бронепоездами и шестью танками (из них только три исправных), а также несколькими аэропланами. Незашоренный, в отличие от генералов-стариков, командующий корпусом умел великолепно пользоваться этой техникой. Чтобы ускорить передачу приказов, он сбрасывал их войскам с самолетов: «У войск создавалось впечатление, что я сам нахожусь на одном из аппаратов. Летчики заменяли телеграф и телефон, всегда отстававшие от войск».
На рассвете 23 января красные силами, примерно 8 тысяч человек, пошли в наступление. Охранявший Перекоп Славянский полк, как и предполагал Слащев, дал деру. К ночи победоносные коммунистические войска заняли Армянск и двинулись к Юшуню, после чего заночевали на 16-градусном морозе в открытом поле. «Это уже уверило меня в победе», — пишет Слащев.
Зато далекий Деникин на Кубани направил в Крым обеспокоенную телеграмму: «По сведениям от англичан, Перекоп взят красными, что вы думаете делать дальше?» Слащев ответил издевательски: «Взят не только Перекоп, но и Армянск. Завтра противник будет наказан».
На рассвете 24 января красные стали выходить с Перекопского перешейка и попали под фланговый огонь белых. Части Слащева перешли в контратаку. К обеду он продиктовал еще одну телеграмму Деникину: «Наступление красных ликвидировано. Отход противника превратился в беспорядочное бегство. Захваченные орудия поступили на вооружение артиллерии корпуса».
ТЕЛЕГРАММА С ФРОНТА: «ТЫЛОВАЯ СВОЛОЧЬ МОЖЕТ СЛЕЗАТЬ С ЧЕМОДАНОВ!»
«Неуловимые». Образ белого тыла проник во многие советские фильмы
Эта операция затянула гражданскую войну на целый год. Деникину не удалось удержаться на Кавказе. Зато в Крыму белые получили надежный плацдарм, куда можно было морем эвакуировать войска из Новороссийска. Слащев берег этот плацдарм, как зеницу ока. Стояли небывалые 20-градусные морозы: «Сиваш вопреки уверениям статистиков сделал то, чего ему, как крайне соленому озеру, по штату не полагалось — он замерз. Этот вопрос меня сильно беспокоил. Каждую ночь я приказывал провозить на лед Сиваша две подводы, связанные вместе общим весом в 45 пудов, и они стали проезжать по льду, как по сухому месту».
Слащев уже тогда ждал вторжения красных через Сиваш, что и произойдет годом позже, когда белыми будет командовать Врангель, и проверял, сможет ли пройти по этому льду артиллерия. Но его недоброжелатели распространяли об этих экспериментах совершенно другие слухи: «После случайной победы Слащев допивается в своем штабе до того, что заставляет катать себя ночью по Сивашу в телегах».
Как это и бывает чаще всего, посредственности так и не поняли, что рядом с ними находится военный гений, который только что их спас, отстучав в Севастополь знаменитую телеграмму: «Тыловая сволочь может слезать с чемоданов!».
Когда в Крым явится с Кавказа вся разбитая Белая армия, обремененная штабами и бюрократами всех категорий, скромному генерал-лейтенанту Слащеву не найдется в ней достойного места. Он так и останется командующим корпусом. И это станет последней причиной, почему белые не смогут выиграть гражданскую войну, которую так блестяще затянул на год Слащев.
СЕГОДНЯ оригинал
Комментировать | | Обсудить на форуме |
